Образ царя: рука повелевает, а взгляд обращён в небо

Интервью с создателем памятника Ивану Грозному в Александрове

Открытие памятника Ивану IV возле Александровской слободы откладывается до весны 2017 года. Корреспондент газеты «Русский Вестник» посетил студию отца и сына Селивановых, чтобы обсудить особенности образа самодержца лично с его автором – скульптором и живописцем, членом Союза художников России, Союза художников Москвы и Международного художественного фонда Василием Селивановым. Прочно стоя на фундаменте русского классического реализма, он ратует за развитие нового православного изобразительного искусства в пластике. В мастерской, где состоялась наша встреча, под звучание стихир Ивана Грозного Василий Николаевич рассказал, как новаторская идея сделать скульптуру по образу православной иконы способствовала рождению памятника русскому царю.

– Начал я с иконы Архангела Михаила Дионисия, которая находится в Третьяковской галерее. Мне кажется, что пластика русской иконы XV–XVII века – это её расцвет и совершенство. Поэтому в своих религиозных работах я иду именно к её утончённости и высокой эстетике. В аскетизме русской иконы есть свой ритм, своё благородство, гармония и совершенство. Затем я перевёл в объём «Троицу» Андрея Рублёва, а потом сделал по мотивам византийской иконы XI века круглую скульптуру «Святой Георгий». Все эти работы были у меня приобретены, и Святейший Патриарх передал их в дар Тихвинскому Успенскому монастырю по случаю его 500-летия.

Когда я попал в святую святых – в алтарную часть Успенского собора, где находится Тихвинская икона Божией Матери, мы с настоятелем обители архимандритом Евфимием, замечательным просвещённым батюшкой, обсуждали изобразительное искусство, его влияние на вооружённые силы, то, как они порой используют сакральные мистические предметы в своих ритуалах. Например, Тихвинская икона оказалась в списке изъятия оккультной организации при СС «Аненербе», была вывезена и после дальних странствий попала в Соединённые Штаты. Стараниями В.Н. Кирьянова и архимандрита Евфимия она возвращена России. Меня давно интересовала личность Ивана Грозного, и там же я спросил у отца Евфимия о его отношении, на что получил ответ: «Как же я могу относиться, когда он – основатель этой обители?. Его дед Иван III заложил здесь Успенский храм, а сам он основал монастырь и приезжал в Тихвин специально, чтобы помолиться». Тогда я попросил его благословения на создание образа царя. Понимаете, я работаю не с куском бронзы, не с изваяниями, я не делаю идолов – я создаю образы. Структура создания образа гораздо сложнее. Архимандрит Евфимий меня с радостью благословил, и с этого момента началась работа над поиском образа Ивана Грозного.

Вот мой памятник Льву Толстому, открытый в подмосковном городе Пушкине. Идея этого памятника в том, что Лев Николаевич сидит в кресле, которое сложено из двух ангелов – Ангела Мира и Ангела Войны. Можно сказать, это его ангел-хранитель и демон-искуситель. Весь наш сложный жизненный путь идёт через их борьбу – борьбу добра и зла. То есть я стараюсь аллегориями с новой точки зрения рассказывать вещи, интересные для человека XXI века. Все аллегории дополняют друг друга и работают на единый образ. Недостаточно просто красиво рисовать или лепить – в это надо вложить смысл, символ, страсть, – образ, силуэт, концепцию. Этим сегодня берут так называемые актуальные художники, а реалисты проигрывают тем, что недобирают в концепции.

Вот два ангела – оригинал XVIII века, деревянная пластика. Это же абсолютный примитив, выполненный каким-нибудь ложкорезом, которому настоятель монастыря дал Дюрера, чтобы тот вырезал – как Бог на душу положит. Многие современные художники, которые пытаются работать в православной пластике, берут эти фигуры за идеал, ещё больше упрощают и из сложного, изысканного православного художественного произведения делают примитив. Моя задача – пойти дальше. Вот моя скульп-тура «Блаженное чрево». Ни у католиков, ни у православных в изобразительном искусстве, тем более в скульптуре, нет изображения Богоматери в момент, когда она находится в ожидании Спасителя. Что, как не этот момент, – главное в её жизни? Господь избрал её для того, чтобы она родила Спасителя. Архангел Гавриил принёс ей благую весть, и она, Дева, принесла в мир Спасителя. Это сложная концепция, которая рождается на основе пласта всей тектонической мощи искусства. Я выставляюсь в Италии и на Сицилии познакомился со скульптором Джузепе Бергами, который работает для Ватикана. Посмотрев на «Блаженное чрево», он сказал, что это типичная ортодоксальная вещь. Ко мне приезжают высокопоставленные священники из России и деятели, ведающие искусством, и они говорят: давайте подарим её папе римскому! Я спрашиваю: почему не патриарху? Они отвечают: она же католическая! Она слишком красива! Должно быть примирение в эстетике? Кто, как не Андрей Рублёв, явил совершенство в гармонии силуэта и пластики. К этому нужно стремиться в православной скульптуре.

В монументальном искусстве свои законы. Если мы делаем скульптуру государственного деятеля или военачальника, подразумевается определённый набор качеств, который свойственен именно ему. Вот у меня есть Ослябя и Пересвет: один обязательно с мечом, а другой – с копьём. Уже есть сложившийся иконографический образ. А если достойного изображения того или иного деятеля нет, как с памятником Свято-славу Игоревичу в Серпухове, я фактически создаю иконографический образ. После этого ко мне обратились фонды «Русский витязь» и «Светослав» с просьбой сделать памятник Ивану Грозному – незаконно забытому, но заслуживающему того, чтобы его образ был в веках.

– Естественный вопрос: кто и что лично для Вас Иван Грозный?

– Работая над образом, читая синодики и Летописный свод Ивана Грозного, его письма А. Курбскому, слушая стихиры, я прихожу к мысли о разносторонности и абсолютной гениальности этой фигуры. Я прихожу к выводу, что Иван Грозный – это личность, которая вбирает в себя огромное противоречие всего русского народа – как его неудержимый нрав и в то же время отшельническая подвижность, его аскетизм.

Я не адвокат Ивана Васильевича – для этого есть многоуважаемые историки, и они по-своему оценивают те или иные деяния. Я лишь оперирую фактами, которые говорят сами за себя. 80 монастырей основал, половину земель присоединил, 180 городов заложил, судебную систему, которую Иван III только пытался ввести, ввёл, книгопечатание заложил, ввёл регулярную армию – неужели этого недостаточно, чтобы поставить ему памятник?

– Однако даже признание его заслуг как государственного деятеля не мешает критикам негативно оценивать его личные качества и поступки.

– Допустим, кто-то рассказывает, как Иван Грозный истребил целый боярский род, и остался один ребёнок, которого привезли в Кремль, а он со злости взял младенца за ногу и выбросил в окно во двор, где его загрызли медведи. Это звучит так же, как то, что мы сейчас сидим здесь, на Новослободской, а во дворе у нас бегают медведи, играют в футбол матрёшками и пьют водку. Всё зависит от подачи материала. Давайте обратимся к новейшей истории! Вот «Ельцин-центр» открыли, а кто в демократическом государстве, признанном всем миром, у всех на глазах, в прямом эфире расстреливал из танков легитимный парламент? Владимир Ильич Ленин утопил землю русскую в крови. Утопил! У него кровь, наверно, из ушей льётся до сих пор. И что? Иван Грозный до конца жизни велел отмаливать 4200 душ убиенных по решению суда. Или, например, тех бояр-отступников, которые были взяты под стражу за то, что присягнули польскому королю. Надо знать историю и разбираться в ней.

В то же время мне как художнику интересно делать сложные образы. Чем они противоречивее, тем мне интереснее. Если я делаю скульптуру «Битва Архангела Михаила с дьяволом», что, мне – дьявола не делать? Я делаю. Меня за это надо обвинить в сатанизме? Всё зависит от контекста, культуры и от интеллекта людей, которые воспринимают произведение. Я вижу Ивана Васильевича таким, у меня есть возможность поставить ему памятник, и я это делаю.

– Как это восприятие выразилось в образе?

– Александровская слобода по факту являлась столицей России на протяжении 16 лет, туда переехало большинство посольств из Москвы, царь издавал там указы, но это и монастырь, где он пребывал в постоянной молитве и ходил в подряснике. Всё это должно отлагаться на образ. Но есть детали, которые нужно отбрасывать, потому что они мешают созданию образа. Допустим, все привыкли, что на голове Ивана Васильевича должна быть Шапка Мономаха, ну пускай будет она, а не та самая, которую он заказал после взятия Казани.

В данном случае мы говорим о читаемости иконографического образа, о знаковости. Когда мы издалека смотрим, допустим, на «Медного всадника», то не перепутаем Петра с Карлом Великим. Памятник Минину и Пожарскому тоже читаем по силуэту. Каждый памятник должен иметь свой силуэт, свою законченную картинку. Поэтому при работе над ними я уделяю большое внимание жестам. Жесты могут разрушить, а могут дополнить образ. Я всячески дополняю и держу на грани. Как говорил мой учитель Илья Сергеевич Глазунов, друг всегда похвалит, а при создании композиции надо думать о том, какое слабое место для удара найдёт враг, что я и делаю, на протяжении 15 лет ставя монументы по всей России и за рубежом. То есть никакая деталь не должна выпадать, но не должно быть ничего лишнего, всё должно работать на общий образ, а не противоречить ему. Мне очень импонирует «Андрей Рублёв» А.А. Тарковского по своей стилистике, минимализму, аскезе. В памятнике часто следует идти как раз в сторону лаконичности и знаковости.

В эти минуты ставят мой памятник Н.А. Римскому-Корсакову на его родине в Тихвине, у основания которого фигура Садко – аллегория русской народной музыки, из которой он черпал вдохновение, будучи по образованию морским офицером. Жест фигуры Римского-Корсакова говорит о том, что он прислушивается к игре Садко. Или взгляните на общий силуэт памятника Святославу: в нём угадывается силуэт пули. Я считаю, что делаю Ивана Грозного таким, каким он должен остаться в веках, каким его будут представлять наши правнуки. Это не идеализированный образ, но создаётся образ эпохи, стиля.

Как воспринимал себя царь в XVI веке? Помазанником Божиим. Я – монархист по убеждениям и знаю, что Помазанник Божий – наместник Бога на земле, человек, которому Господь вверил народ в управление; он несёт эту ответственность перед Богом – и больше ни перед кем. Если посмотрите на мой памятник, то увидите, что рука его обращена вниз – указующим перстом повелевает заложить, установить или построить, вторая рука с посохом говорит о его решимости, но взгляд его обращён в небо: он разговаривает с Богом как Его наместник на земле. Если обратить внимание на этот смысл, становится понятно, что я делаю памятник сложнее, чем его воспринимают.

– Можно подробнее остановиться на внешности? Какие были ориентиры из области искусства при создании портрета?

– На нём Шапка Мономаха, подрясник, шуба, спадающая с плеча, что говорит о дальнейшем действии. Что касается лица Ивана Васильевича, то я вбирал разную информацию и создавал образ из противоположностей. В первую очередь его прекрасно сыграл А. Михайлов. Образ Н. Черкасова мне не очень нравится, потому что он его демонизирует. Я очень хорошо отношусь к творчеству Петра Мамонова, знаю наизусть его стихи, знаком с ним лично. Он талантливый актёр, музыкант и поэт. Я был потрясён фильмом П. Лунгина «Остров»: насколько глубоко проник человек в суть психологизма монашеского отшельничества, искупления, всепрощения. Я думал: какой же гений Лунгин, что снял такой фильм, и с нетерпением ждал «Царя». Но примерно на 15-й минуте просмотра этого фильма я настолько расстроился, что мне хотелось плакать: как однобоко, тупо, скучно и прямолинейно такой хороший художник сделал образ царя. Великий скульптор М.М. Антокольский сделал прекрасный образ царя на троне, но для меня он мистически мрачен.

– А «монголоидная» реконструкция Герасимова?

– Голова, которую создал М.М. Герасимов, мне никогда не нравилась, но он создал не монголоида, а питекантропа. Я преподаю пластическую анатомию, знаю, как восстановить облик по костям, как они крепятся через сухожилия, как проходят мышцы, поэтому могу с точки зрения антропологии рассказать обо всех ошибках, которые он совершил. Он изобразил его таким, каким его хотела видеть власть, потому что для Н.С. Хрущёва, который обещал показать всем «последнего попа», слово «царь» – это нечто из других миров. Поэтому, не дай Бог, сделать его более или менее благочинным, приятным человеком! Герасимова бы десять раз расстреляли. Вы же знаете, что Никита Сергеевич, который принёс нам «оттепель», был одним из самых кровавых красных комиссаров, работавших на Украине. Это он на декрет уничтожить 15 тысяч взбунтовавшихся крестьян отвечал: «Да мы уничтожим 45 тысяч – чем больше, чем лучше!» С учётом этих факторов, думаю, что Герасимов сознательно исказил образ царя. Из всего впитанного материала я создал собирательный образ Ивана Васильевича в период долгого пребывания в Александровской слободе – в рассвете деятельности. Он там уже не мальчишка, но и не «сумасшедший старик». Кстати, куда восходят кривотолки о его сумасшествии? Представьте себе: сына отравили, жену отравили, у самого содержание ртути и мышьяка в костях превышено в сотни раз, как показала судмедэкспертиза после вскрытия гробницы. Вот вас травить мышьяком или ртутью на протяжении пяти-шести лет – конечно, у вас токсикоз начнётся и будут припадки. О чём это говорит? Только о том, насколько он был мощным царём и сильным человеком, что продолжал править. Его травили, а он стоял на своём.

– На какой стадии сейчас работа над памятником? Когда ждать его открытия?

– Сейчас монумент уже на литейном заводе, и мы его обрабатываем. Вчера мне звонили из администрации и сказали, что переносят установку на более поздний срок. Сейчас ведётся очистка реки Серая с помощью насосов и весь ил собирается на берегу, поэтому место не подготовлено к установочным работам.

– Возникают ли трудности не технического, а идеологического характера?

– Общественность в Александрове поддерживает открытие памятника. Но, конечно, на меня косо смотрят даже мои друзья по цеху, даже мои соседи – я живу в городке художников. Но всё-таки больше те, кто видел мой проект, меня поддерживают и благодарят.

– В Орле долго пикетировали против памятника, а на днях надели на него мешок. Готовы ли вы к подобным проявлениям после установки?

– Они обязательно появятся. Да сколько у нас юродивых, сколько сумасшедших!

– Последняя конференция вызвала всплеск публикаций о планах установить памятник Ивану Грозному в других городах. Поддерживаете ли такую идею?

– Думаю, в Казани или Новгороде было бы смешно ставить, а в Вологде – почему бы и нет. Москва тоже не должна быть обделена именем Ивана Грозного. В этом ничего плохого нет. Понимаете, за годы советской власти было уничтожено 95% культурного наследия Российской империи: это дворцы, монастыри, усадьбы, библиотеки, храмы, скульптуры, живопись – мы с вами живём практически в пустыне. Нам надо восстанавливать нашу русскую культурную среду.

Беседовал Филипп ЛЕБЕДЬ

7 декабря 2016 /

Александр Угланов

Новости